Но, откровенно говоря, несмотря на то, что я сильно разочарован, я не сильно удивлён. Наш провал произошёл не сегодня, и даже не вчера. И на фоне гигантской трагедии, причиной которой стали мы, как государство, как общество, трагедии, в результате которой погибли уже сотни тысяч людей, а жертвами в той или иной степени стали и вовсе миллионы людей, трагедии, которая которая разъедает последние остатки правовых институтов в нашей стране и позволяет консолидироваться безграничной авторитарной власти, всё это кажется уже не таким впечатляющим и удивительным. Но от того не менее грустно. Грустно и от количества невинных жертв, и от осознания того, что эта очередная трагедия является логичным следствием трагедий предыдущих. Не будь Россия вовлечена в защиту диктаторского режима Башара Асада в Сирии, не будь бесконтрольного распространения оружия с фронта, не будь сосредоточения всего внимания и ресурсов государства на борьбе с соседней страной и “внутренними врагами”, не будь параноидального противостояния с западом, быть может трагедии 22 марта и вовсе бы не произошло, и все эти люди сегодня были бы живы.
Тем не менее, вместо того, чтобы вместе прорабатывать причины случившегося, думать о том, как мы оказались в этой точке и что сделали не так, с подачи имитирующий бурную деятельность власти мы теперь обсуждаем допустимость отрезания ушей подозреваемым в терроризме и возможность возвращения смертной казни – одного из страшнейших явлений нашей истории. Власти учуяли во многом естественную в такой ситуации жажду крови и воспользовались этим низменным инстинктом, чтобы о реальных причинах мы не думали. Желание же говорить о сути проблемы лицемерно стигматизируется как пособничество террористам и пляски на костях жертв.
Власть также учуяла и искреннее желание людей выразить скорбь, которое одновременно является для неё и возможностью и риском. Скорбь можно использовать для улучшения имиджа, но вместе с тем, неконтролируемая скорбь может быть стимулом к самодеятельности, которую власть воспринимает для себя как угрозу. Поэтому не удивительно, что и мемориалы и траурные мероприятия сразу попали под административно-централизованный контроль властей, вплоть до того, что для участия в них в отдельных случаях, несмотря на достаточное количество подлинно скорбящих людей, начали привлекать зависимых бюджетников. Даже в такой трагичной ситуации власть не может отказаться от привычных способов работы. Власть сама определит кто, как и где будет скорбеть. Это оскорбительно уже само по себе, но на фоне того, как диаметрально противоположно она реагировала на траурные мероприятия в связи со смертью Навального – присылала полицейские полки к потенциальным местам возложения цветов, рушила мемориалы, запрещала собрания, вычисляла, угрожала и преследовала участников по камерам – её траурный порыв сейчас выглядит и вовсе издёвкой.
В итоге, нужные вопросы общество так и не задало, требования не предъявило. Стимула к изменению у власти нет, напротив, ситуация только проявила полнейшее отсутствие контроля её действий со стороны общества. Сложно по прошествии стольких лет автократизации требовать от общества многого, но от этого факт не меняется. Общество поплачет по поводу убиенных в бессмысленной мясорубке 22 марта и будет дальше с прежней индифферентностью наблюдать за всё новыми смертями в мясорубке “осмысленной”. Будет вымещать всю справедливую злобу на убивающих мирных людей исламских террористах и по-прежнему не будет замечать убивающих мирных людей зеков-ветеранов, помилованных ради великой битвы с выдуманным злом.
Но, откровенно говоря, несмотря на то, что я сильно разочарован, я не сильно удивлён. Наш провал произошёл не сегодня, и даже не вчера. И на фоне гигантской трагедии, причиной которой стали мы, как государство, как общество, трагедии, в результате которой погибли уже сотни тысяч людей, а жертвами в той или иной степени стали и вовсе миллионы людей, трагедии, которая которая разъедает последние остатки правовых институтов в нашей стране и позволяет консолидироваться безграничной авторитарной власти, всё это кажется уже не таким впечатляющим и удивительным. Но от того не менее грустно. Грустно и от количества невинных жертв, и от осознания того, что эта очередная трагедия является логичным следствием трагедий предыдущих. Не будь Россия вовлечена в защиту диктаторского режима Башара Асада в Сирии, не будь бесконтрольного распространения оружия с фронта, не будь сосредоточения всего внимания и ресурсов государства на борьбе с соседней страной и “внутренними врагами”, не будь параноидального противостояния с западом, быть может трагедии 22 марта и вовсе бы не произошло, и все эти люди сегодня были бы живы.
Тем не менее, вместо того, чтобы вместе прорабатывать причины случившегося, думать о том, как мы оказались в этой точке и что сделали не так, с подачи имитирующий бурную деятельность власти мы теперь обсуждаем допустимость отрезания ушей подозреваемым в терроризме и возможность возвращения смертной казни – одного из страшнейших явлений нашей истории. Власти учуяли во многом естественную в такой ситуации жажду крови и воспользовались этим низменным инстинктом, чтобы о реальных причинах мы не думали. Желание же говорить о сути проблемы лицемерно стигматизируется как пособничество террористам и пляски на костях жертв.
Власть также учуяла и искреннее желание людей выразить скорбь, которое одновременно является для неё и возможностью и риском. Скорбь можно использовать для улучшения имиджа, но вместе с тем, неконтролируемая скорбь может быть стимулом к самодеятельности, которую власть воспринимает для себя как угрозу. Поэтому не удивительно, что и мемориалы и траурные мероприятия сразу попали под административно-централизованный контроль властей, вплоть до того, что для участия в них в отдельных случаях, несмотря на достаточное количество подлинно скорбящих людей, начали привлекать зависимых бюджетников. Даже в такой трагичной ситуации власть не может отказаться от привычных способов работы. Власть сама определит кто, как и где будет скорбеть. Это оскорбительно уже само по себе, но на фоне того, как диаметрально противоположно она реагировала на траурные мероприятия в связи со смертью Навального – присылала полицейские полки к потенциальным местам возложения цветов, рушила мемориалы, запрещала собрания, вычисляла, угрожала и преследовала участников по камерам – её траурный порыв сейчас выглядит и вовсе издёвкой.
В итоге, нужные вопросы общество так и не задало, требования не предъявило. Стимула к изменению у власти нет, напротив, ситуация только проявила полнейшее отсутствие контроля её действий со стороны общества. Сложно по прошествии стольких лет автократизации требовать от общества многого, но от этого факт не меняется. Общество поплачет по поводу убиенных в бессмысленной мясорубке 22 марта и будет дальше с прежней индифферентностью наблюдать за всё новыми смертями в мясорубке “осмысленной”. Будет вымещать всю справедливую злобу на убивающих мирных людей исламских террористах и по-прежнему не будет замечать убивающих мирных людей зеков-ветеранов, помилованных ради великой битвы с выдуманным злом.
BY Чай с Ромашкой
Warning: Undefined variable $i in /var/www/tg-me/post.php on line 280
In general, many financial experts support their clients’ desire to buy cryptocurrency, but they don’t recommend it unless clients express interest. “The biggest concern for us is if someone wants to invest in crypto and the investment they choose doesn’t do well, and then all of a sudden they can’t send their kids to college,” says Ian Harvey, a certified financial planner (CFP) in New York City. “Then it wasn’t worth the risk.” The speculative nature of cryptocurrency leads some planners to recommend it for clients’ “side” investments. “Some call it a Vegas account,” says Scott Hammel, a CFP in Dallas. “Let’s keep this away from our real long-term perspective, make sure it doesn’t become too large a portion of your portfolio.” In a very real sense, Bitcoin is like a single stock, and advisors wouldn’t recommend putting a sizable part of your portfolio into any one company. At most, planners suggest putting no more than 1% to 10% into Bitcoin if you’re passionate about it. “If it was one stock, you would never allocate any significant portion of your portfolio to it,” Hammel says.
Telegram announces Search Filters
With the help of the Search Filters option, users can now filter search results by type. They can do that by using the new tabs: Media, Links, Files and others. Searches can be done based on the particular time period like by typing in the date or even “Yesterday”. If users type in the name of a person, group, channel or bot, an extra filter will be applied to the searches.
